Дизайн: потерянное поколение

Вечеринка у Эрика дома на прошлых выходных, или «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха 

Год назад я был на встрече дизайнеров в Сан-Франциско. Двое из четырёх выступающих на сцене дизайнеров работали на меня. Я приехал, чтобы поддержать их. Зашла речь об ответственности в дизайне, вероятно, эту тему поднял кто-то из моих ребят. Честно говоря, я не помню деталей. Но я хорошо помню, как в одном моменте дискуссии я поднял руку и сказал им, что современные проблемы дизайна очень сложны. И чтобы приступить к их решению, мы должны сначала сделать деятельность дизайнера лицензированной.

Примерно половина людей в аудитории одновременно повернулись ко мне и прокричали «НЕТ!» — как будто я только что предложил нечто абсурдное, например, одолжить десять миллионов долларов для разработки умной солонки. (Вообще-то такое случилось. Она существует.) 

«Многие ли из вас пошли бы к врачу, у которого нет лицензии?», — спросил я.
В помещении стало очень тихо.

«Многие ли из вас пошли бы в неаккредитованный колледж?», — спросил я.
В помещении стало ещё тише.

Прежде чем вы выскажетесь по поводу нынешнего состояния медицинского обслуживания и образования — которые, я признаю, сейчас испытывают множество проблем — позвольте мне добавить, что нас не устраивает не уровень сервиса, а то, как сложно получить доступ к этим услугам — самим по себе достаточно качественным — и затем их себе позволить.  

Оказывается, нам нравится, когда профессиональные услуги проходят лицензирование. Кстати, если вам когда-либо приходилось прибегать к услугам юриста, я уверен, что вас успокаивал тот факт, что человек предварительно был официально допущен к юридической практике. Сертификаты обычно аккуратно вставлены в рамочку и висят прямо за спиной самого юриста. Не говоря уже о том, что даже столовые-кафетерии самых революционных компаний Силиконовой Долины вынуждены вывешивать результаты оценки Департамента здравоохранения там, где обедающие могут их видеть. Так что, пока вы отдыхаете от борьбы против регламентов, которые обеспечивают безопасность пассажирских транспортных средств, вы можете взять себе бургер, который, как вы заранее знаете, безопасен — спасибо регламентам, существующим благодаря разоблачительной работе Эптона Синклера. Журналиста. Или, выражаясь в либертарианской манере — медиа.

Оказывается, правила и регламенты нам нравятся. Когда они работают в наших интересах. 

Полный зал дизайнеров, однако, был ошеломлён мыслью, что наша индустрия нуждается в профессиональном лицензировании — индустрия, которая теперь регулярно создаёт девайсы, используемые внутри человеческого тела, контролирующие наши медикаменты; индустрия, которая прописывает логические схемы, чтобы вывести на дороги грузовые фуры без водителей.

Они задали вопрос: «А кто будет решать, кому дать лицензию, а кому — нет?».

Я убеждён, что если другие профессии справились с этой проблемой, мы справимся тоже. Мы можем даже взять пример с них. Обычно бегущие последними находят путь, следуя за задницами бегущих впереди.

* * *

Вчера я встретился за кофе с коллегой, который преподаёт дизайн в местной школе искусств. Почему дизайн преподаётся в школах искусств — вопрос, который заслуживает отдельного ответа на 10000 слов. Оставлю его на другой раз.

«Ну как новое поколение молодёжи?», — спросил я.

«Хорошо! Ты знаешь, они меня удивляют. Они спрашивают о вещах вроде рационального использования ресурсов, о работе в общественных организациях, этике».

«Разве раньше такого не было?» 

«Нет.  До недавнего времени ученики хотели знать всё о стартапах, финансировании, деньгах».

«Значит, есть надежда».

«Есть».

И именно тогда я осознал, что мы — и под «мы» я имею в виду тех из нас, кому платятза профессиональные услуги в сфере дизайна — являемся потерянным поколением дизайна. Мы как Майкл Джей Фокс времён «Семейных уз» в родословной дизайна. Воспитаны хиппи. Поглощены алчностью. Управляемы рукой рынка. И питаемся последними каплями прокисшего молока из иссохшего старого соска взбесившегося капитализма. Живём там, где заканчивается Америка — в Кремниевой Долине.

Мы склоняемся перед Сэнд-Хилл роуд. Мы склоняемся перед следующим раундом финансирования. Мы склоняемся перед долей рынка. Мы склоняемся перед предпринимательством. И наконец, мы склоняемся перед неуместностью. Если нам повезёт. Потому что, чем дольше мы остаёмся, тем больше мы оставляем следующему поколению вещей, которые им придётся вычищать. И мы оставили им и без того совсем немного гарантий обеспеченности работой.

Мы склоняемся перед всем потому что мы были рождены бесхребетными. В то время, как общество отчаянно нуждалось, чтобы мы родились с хребтами.

Центр сдал оборону

Два слова, которые каждый дизайнер должен уметь спокойно произносить: «нет» и «зачем?». Эти слова — основа всего, чем мы занимаемся. Они — фундамент построения этических основ. Если мы не можем спросить «зачем?», мы теряем возможность рассудить, этична ли та работа, которую мы выполняем. Если мы не можем сказать «нет», мы теряем способность стоять на своём и сражаться. Мы теряем способность формировать те вещи, за которые мы ответственны.

Виктор Папанек, который попытался подарить нам хребты в «Дизайне для реального мира», называл дизайнеров привратниками. Он напомнил нам о нашей силе, нашей способности к действиям, и о нашей ответственности. Он напомнил нам, что работа без предоставления рекомендаций — не дизайн. Мы обладаем рядом навыков, которые нужны, чтобы делать вещи для других людей, и эти навыки включают в себя проницательный ум и железный хребет. Нам нужно быть чем-то большим, чем просто парой рук. И мы определённо не можем себе позволить стать руками неэтичных людей.

Дизайнер, потерявший свои руки, всё ещё остаётся дизайнером, но дизайнер, который не предлагает своим клиентам рекомендации и советы — уже нет.

Мы — привратники, и мы выбираем, что пройдёт через врата нашего труда и наших рекомендаций. Мы ответственны за то, что проходит через врата и выходит в мир. То, что проходит, несёт на себе наш знак качества. Оно несёт на себе наше имя. Мы — защита от монстров. Конечно, каждый помнит самого монстра, но обычно все называют его по имени создателя. И худшее из того, что мы создали, переживёт нас самих.

Созданное существо всегда будет носить имя своего создателя. И переживёт его.

В Кремниевой Долине больше не осталось места вопросу «зачем?». На дизайнеров возложены задачи двигаться быстро и сокрушать. Как стало важнее зачем. Как быстро мы можем это сделать? Как мы можем заполучить самую большую долю рынка? Как мы можем побороть своих конкурентов по рынку? И для тех, кто считает, что я слишком обобщаю и что ваша компания совсем другая — да, я обобщаю, и вы, может быть, действительно другие. Но вы же не будете отрицать, что, даже если вы абсолютно другие, бывают дни, когда вы чувствуете, что плывёте против течения.

Нынешнее поколение дизайнеров всю свою карьеру учились работать быстрее, быстрее и быстрее. О скорости, конечно, нужно поговорить отдельно. Когда едешь на большой скорости, итоговая цель обычно размывается. А цель состоит в том, чтобы пропустить продукт через врата прежде, чем кто-либо заметит, что это там такое на самом деле и как дурно оно пахнет. Потому что мы кое-что сломали. Одно дело сломать базу данных, но когда в ней хранятся ключи к взаимоотношениям между людьми, база данных — уже не единственная сломанная вещь.

Вместе со скоростью мы должны решить вопрос со стимуляторами масштаба. Всё должно быть быстрее и больше. Насколько больше проект может стать, какого успеха он может достигнуть. Миллион долларов – это не круто. Ты знаешь, что круто? Вы знаете окончание фразы. Когда мы быстро двигаемся и ломаем что-то по пути, это что-то становится больше и больше, и обломки падают везде.

Facebook уверяет нас, что у него два миллиарда пользователей (какой процент от этого количества составляют русские боты, сейчас обсуждается). 1% от двух миллиардов — это двадцать миллионов. Когда вы двигаетесь быстро и ломаете (это внутренний девиз Facebook, кстати говоря), 1% находится в рамках допустимого предела поломок, если речь идёт о выводе на рынок новой работы. И всё же этот предел включает двадцать миллионов человек. У них есть имена. У них есть лица. Технологические компании называют этих людей «пограничными случаями», потому что они обитают на периферии. Они, по определению, маргинализованы.

Позвольте мне представить одного из таких людей:

Авторские права Лэнс Розенфильд / Prime

Бобби Данкан была «случайно» разоблачена Facebook, когда она училась на первом курсе. Поступив в колледж, Бобби вступила в квир-организацию, у которой была страница группы на Facebook. Когда руководитель хора пригласил Бобби в группу, в её ленте отобразилось уведомление, что она вступила в Квир-хор в Техасском унивеститете в Остине. И это увидели её родители. Бобби очень тщательно проработала предательскую настройку приватности в своём Facebook, чтобы быть уверенной, что её родители не увидят ничего, связанного с её сексуальной жизнью. Но без всякого уведомления для неё самой (и для бóльшей части своих пользователей) Facebook, который быстро двигается, решил, что настройка приватности группы имеет приоритет перед личными настройками приватности. Бобби была отвергнута своими родителями и позже совершила попытку самоубийства. Они кое-что сломали.

Годом позже я давал лекцию в Facebook. Я рассказал историю Бобби, которая уже стала публичной. Один инженер из аудитории прокричал: «Это вина руководителя хора, а не наша». И каким-то образом это стало самой ужасающей частью всей этой истории. Мы подвергаем людей, которые нуждаются в нас больше всего, риску, и не видим своей ответственности. И этому я задаю вопрос «зачем?» и говорю «нет». 

Мы убиваем людей. И единственное «нет», которое я услышал от дизайнерского сообщества, было ответом на вопрос, нужны ли нам лицензии. Если «зачем?» и «нет» не являются центром нашей сущности, а они должны быть, центр не сдержал оборону.

Мы должны Замедлиться. Мать. Вашу. И обратить внимание на то, что именно мы делаем. Мы выпускаем в мир новые вещи быстрее, чем Трамп провоцирует скандалы.

Почему мы провалились, причина первая

«Я хочу поступать правильно, но я боюсь потерять свою работу».

«Было бы здорово позволить себе отстаивать свою позицию».*

«Мне нужно платить за аренду».

«Если ты указываешь людям, как им работать, то ты фашист!».

* Во избежание недоразумений: дело не в том, что я не могу себе это позволить.  Дело в том, что я рос иммигрантом и видел кое-какие последствия маргинализации. Определённо не так много, как другие, но в целом больше, чем те белые ребята (а это всегда белые ребята), которые говорят мне об этом.

Я слышал все вариации подобных фраз — их кидают мне дизайнеры, с которыми я беседую, в разных уголках мира. Иногда они извиняются за это. Иногда они злятся. Иногда они ищут индульгенции, которую я не имею права им дать. Но чаще всего они чувствуют себя поверженными и уставшими.

Да. Порой вы можете потерять свою работу из-за того, что поступаете правильно. Но я хочу, чтобы вы задали себе вот такой вопрос: почему вы готовы поступать неправильно для того, чтобы сохранить свою работу? Не опускаясь до уровня сравнений вас с охранниками лагерей для интернированных японцев, я бы сказал, что существуют зарплаты, которые не стоят того, чтобы их зарабатывать. Этические основы должны быть независимы от уровней оплаты. Если неправильно создавать базы данных для слежения за иммигрантами за 12$ в час, это по-прежнему неправильно и за 200$ в час, или сколько там Palantir платит своим работникам. Деньги не делают неправильное правильным. Золотая клетка всё же остаётся клеткой.

У вас в жизни будет множество работ. Страх потерять работу — это самосбывающееся пророчество. Страх понижает вероятность, что вы испытаете и поставите под сомнение вещи, которые вы должны испытать и поставить под сомнение. Что означает, что вы не выполняете ту работу, которую вы должны выполнять в любом случае.

Первый шаг к правильному выполнению этой работы — хотеть сделать её правильно. И потерянное поколение дизайнеров не хочет делать её правильно. Они обнаружили себя стоящими перед воротами, и вместо того, чтобы видеть себя привратниками, решили стать носильщиками.

Мы провалились, потому что мы смотрели на свои зарплатные чеки, видели подпись Марка Цукерберга, и забывали, что человек, на которого мы на самом деле работаем — девушка по имени Бобби Данкан.

Моя статья на тему этики и оплаты аренды.

Почему мы провалились, причина вторая

Ещё я часто беседую с людьми, которые пытались делать работу правильно и бились головой об стену из раза в раз. Если вам полегчает, пожалуйста, можете приписать себя к этой группе. Эти люди искали  поддержки и не нашли её. Независимо от того, была ли это поддержка внутри их организации, или поддержка профессиональной сферы, которая защищает целостность профессионального сообщества.

Позвольте мне рассказать историю. Несколько лет назад я поехал со своей семьей в Национальный парк «Секвойя». Мы остановились пообедать в придорожной кафешке. Недалеко от нас сидела пожилая парочка. На нём была надета такаяфуражка военно-морского флота с изображением корабля, на котором он служил. Когда им принесли чек, мужчина явно был недоволен получившейся суммой. Он позвал официантку и сообщил, что сумма в чеке не соответствует цене специального предложения для ранних обедов. Официантка улыбнулась и приятнейшим голосом сообщила, что они уселись за стол, всего на несколько минут опоздав на предложение раннего обеда. На что Джо — а я знаю, что его звали Джо, потому что всё это время его жена уговаривала Джо не устраивать сцену, — достал свой кошелёк, вытащил удостоверение Американской ассоциации пенсионеров (ААП) и положил её на чек, таким образом положив конец спору.

Никто не будет связываться с Американской ассоциацией пенсионеров. Потому что она заботится о своих стариках, и эта организация вынет из вас всю душу в случае чего. Если бы официантка не дала Джо скидку за ранний обед, я уверен, что целый отряд юристов ААП высадился бы прямо в тот момент на забегаловку. Джо получил скидку на ранний обед, потому что за спиной Джо стояла мощь профессиональной организации.

Представьте такую же ситуацию, разыгрывающуюся с дизайнером, отстаивающим солидность своей работы. Представьте себе мощь профессиональной организации, стоящую за нашими спинами. У нас никогда не было ничего подобного. Возможно, AIGA подошла ближе всего, но «ближе всего» не совсем правильное выражение, потому что оно содержит слово «близко». А они смотрят на UX дизайнеров так же, как Дональд Трамп смотрит на овощи. Я всё-таки верю, что у них был шанс стать той организацией, в которой мы нуждались, если бы только они захотели, и потратили немножко времени в перерывах между проведением соревнований постеров на выполнение реальной работы.

Но каждый дизайнер, ведущий борьбу за хорошее, понимает, что он идёт на это в одиночестве.

Почему мы провалились, причина третья

История UX дизайна, до очень-очень-очень недавнего времени — это история дизайна, каким его определили другие сферы. Наша сфера сначала была определена инженерами и разработчиками, поскольку, давайте будем честны, они одни из тех, кто изобрёл интернет. И их определение дизайна (дизайн — это люди в заячьих ушках, которые делают цвета)  до сих пор широко принимается огромным большинством дизайнеров, работающих в сфере на сегодняшний момент. Это лёгкий путь. Ты сидишь себе в уголке, слушаешь The War On Drugs в своих огромных дорогущих диджейских наушниках, выбираешь цвета и собираешь зарплатные чеки.

Прошедшие двадцать лет мы потратили, доказывая свою легитимность разработчикам, которые считали, что мы — пустая трата времени. До того момента, пока они не осознали, что мы можем в разы увеличивать их силу.

Мы позволяем другим людям определять работу. Мы жаловались, когда нам указывали, что делать. Мы жаловались, когда нам не говорили, что делать. Мы стали профессионалами в закатывании глаз. Будем честны. Вы подтвердили мою мысль, закатив глаза, когда читали последнее предложение. Мы боролись за своё место за столом и однажды, когда мы начали получать места, мы обнаружили, что многие из нас этого вовсе не хотели.

Немного несправедливо с моей стороны говорить, что дизайнеры не сражались. Мы боролись за то, чтобы другие определяли нас. Мы боролись за то, чтобы другие определяли наши обязанности. Мы боролись, чтобы в итоге отдать нашу свободу действий. И мы боролись за то, чтобы не иметь своих мест за общим столом. Мы все были слишком рады просиживать наше время на dribbble, пока решения принимались вокруг нас. (Shade.)

Несколько месяцев назад дизайнер Джаред Спул, который бóльшую часть сорока лет своей карьеры провёл, работая честно и много, твитнул следующее:

Всё в этом твите верно. Каждый, кто оказывает влияние на конечный результат — будь то продукт или сервис — занимается дизайном. И всё же, если вы кликните на твит и почитаете комментарии, вы увидите, как все потрошат Джареда Спула оборонительными и ядовитыми мыслишками-укусами, обмоченными слюной их эго. И, что ещё печальнее, всё это быстро перерастает в обсуждение титулов. Мы рады отдать всю ответственность, которая приходит с работой, но не смейте забирать наши титулы. Я встречал дизайнеров, неделю спорящих с новым работодателем о том, каким будет название новой должности, но даже не заикающихся о своих обязанностях.  

Дизайн — это глагол. Это действие. Каждый волен поймать мяч и побежать с ним. И если вы не делаете работу, за которую вам платят деньги, вы не можете расстраиваться, когда кто-то другой начинает её делать. Вы не можете не заниматься дизайном. Профессиональный дизайнер привносит в действие намерение. Но для этого дизайнер должен намеренно действовать. Дизайнеры мертвы. Да здравствует дизайн.

Вы только что закатили глаза, а должны бы дать мне под дых.

* * *

История вечно будет переплетать Джека Дорси и Дональда Трампа.

Мы – дети последнего вздоха капитализма

Мы все работаем в системе, которая измеряет успешность финансами. Нас волнует, сколько денег собрал новый фильм в первый уикенд (Черная Пантера, вперёд!), мы обращаем внимание на музыку, которая взбирается вверх в чартах, и лидерство Джека Дорси было наконец-то признано, когда Твиттер опубликовал результаты первого прибыльного квартала.

Первое предложение статьи по ссылке остужает пыл: 

Выходит, экономия, правильный фокус и, возможно, немножко Дональда Трампа помогают выйти в плюс.

Давайте посмотрим, чего стоил этот прибыльный квартал. Прибыль Твиттера обошлась ценой демократии. Когда американский диктатор выбрал его в качестве своей платформы, чтобы сеять ненависть, унижать женщин и меньшинства, и скрыто продвигать свои расистские убеждения, Твиттер оживился. Вместо того, чтобы закрыть аккаунт за нарушение своего же пользовательского соглашения, Твиттер решил расширить соглашение, чтобы подогнать его под Трампа и под то, что он принёс. Твиттер и каждый его сотрудник — все они упустили свой момент. Их этичность подвела. Ответственность за то, что у Дональда Трампа есть доступ к ядерному оружию, в немалой степени лежит на Твиттере. 

И всё же, всё прощено, потому что теперь они получают прибыль. Прибыль оправдывает всё. Кремниевая Долина — двигатель, приближающий конец Америки — нуждается в прибыли, чтобы выжить, и в прибыли масштабной. Мы остаёмся влюблёнными в свои идеи и слепыми к их последствиям. Мы раздаем золотые парашюты за крупные провалы, потому что Кремниевая Долина считает большие провалы лучше маленьких достижений.

Самый большой грех в Кремниевой Долине – маленькая победа.

* * *

Дальнейшие действия

В августе 2017 Джеймс Лян, инженер компании Volkswagen, был приговорён к 40 месяцам заключения. Суд Детройта, штат Мичиган, вынес приговор на основании преднамеренного создания программного обеспечения, которое искажало результаты федеральных тестов по проверке токсичности выхлопов. Он не был единственным сотрудником Volkswagen, отправленным за это под заключение. (Слава богу). Но именно он важен для нашей истории. Он знал, что он создавал нечто недостойное, и всё равно сделал это. Это крах этичности.

 В марте 2017 Майк Исаак опубликовал в the New York Times разоблачительный материал о Greyball, инструменте Uber, который целенаправленно создан для обмана местных властей. Властей, которые заботятся о безопасности водителей Uber. Пока никто из Uber не отправился в тюрьму. Но истории похожи.

Две компании, каждая из них преднамеренно создала программное обеспечение, нацеленное на обман регулирующих органов. Volkswagen попался, потому что автомобильная промышленность контролируется. Мы знаем, что машины опасны. Uber избежал наказания, потому что они называют себя компанией, выпускающей программное обеспечение (Прим. автора: на самом деле нет), и мы только начинаем осознавать, насколько опасным может быть ПО, особенно в руках компаний, которыми руководят неэтичные безответственные люди. Но Трэвис Каланик, генеральный директор Uber на момент создания Greyball, тоже должен находиться в тюрьме.

Мы должны привлекаться к ответственности за свои действия. Мы двигаемся быстро. Мы ломаем вещи. Иногда намеренно. Иногда по незнанию. Последствия одинаковы. Вещи, которые мы создаём, стали больше, чем когда-либо и обладают большим охватом. Замедлиться нужно сейчас. То, что мы сокрушаем, слишком важно и ценно. И по большей части невосполнимо.

Я — часть потерянного поколения дизайна. Я облажался. Мы все облажались. Никто из нас не сделал того, что должен был. Может, течение было слишком сильным, или мы были слишком слабыми. Но когда я оглядываюсь, я вижу надежду в новом поколении. Они задают хорошие вопросы в более раннем возрасте — то, чего мы не делали. И я правда надеюсь, что они будут лучше, чем мы, потому что ставки никогда еще не были столь высоки.

Чтобы молодое поколение преуспело, им необходимо руководствоваться следующим:

Надзорный орган

Кто-то должен прикрывать вас. Изучите историю. Длинные рабочие дни и выходные на работе всё ещё остаются длинными рабочими днями и выходными на работе, независимо от того, подают ли в вашей столовой рыбу-меч или нет. Отделы HR работают не на вас, как выяснила Сьюзан Фоулер и многие другие отважные ребята. Они работают на вашего босса.

Я сын строителя из Филадельфии. Каждую зиму у моего отца была временная безработица, потому что становилось слишком холодно для строительных работ — и каждую зиму кто-нибудь из профсоюза появлялся у нас с продуктами. Единственные люди, которые будут стоять за работников — другие работники. Вам нужны не только лицензии, вам нужны и профсоюзы.

И когда кто-то из вас пытается делать правильные вещи, дайте им (и их боссам) знать, что у вас есть целое братство и сестринство, которое постоит за них.

Автономия образования

У искусства и дизайна столько же общего, сколько у картошки с Хондой Цивик. Так почему же мы до сих пор запихиваем факультеты дизайна в школы искусств? Я не пытаюсь дискредитировать школы искусств — это замечательное место для получения образования в сфере искусств. И я не пытаюсь дискредитировать существующие программы обучения дизайну — скорее, я пытаюсь дать вам больше пространства! Дизайн — слишком важная и большая сфера для того, чтобы ему давали всего лишь крыло помещения в школе чего-то другого. Настало время создать свою собственную школу. Несколько лет назад Джаред Спул и Лесли Йенсен-Инман взяли и сделали это. Они создали Center Centre, маленькую школу в Чаттануге, штат Теннесси, чтобы специально обучать UX дизайнеров. Я надеюсь, что она будет успешна, и что она лишь первая из многих.

Лицензия на практику

Мой друг Райан профессиональный выгульщик собак. Дружище любит собак. И я прекрасно это понимаю: лучшее, что мы можем сделать — задаться целью стать такими, какими нас видят наши собаки. Чтобы Райан смог стать профессиональным выгульщиком собак, он должен был получить лицензию. Он должен был сдать тест. Как человек, который любит свою собаку больше, чем следует, я рад, что он должен был это пройти. Благодаря этому я уверен, что мой пёс в хороших руках. Я знаю — если мой пёс вытворит что-то глупое (а такое случается постоянно), Райан будет знать, что делать.

У моего стоматолога есть лицензия. У моего терапевта есть лицензия. У моего  юриста есть лицензия. У моего бухгалтера есть лицензия. Практически у каждого профессионала, с которым я взаимодействую, есть лицензия. И для этого есть действительно веские причины. Это даёт мне уверенность, что они сдали какие-то тесты, достигли каких-то уровней мастерства, но не только. Это также даёт мне возможность измерить стандарт ожиданий уровня их услуг, и направить жалобу, если они ему не соответствуют. 

Не будем далеко ходить, архитектура — самая сложная профессия в сфере дизайна в обучении и освоении, в ней высочайшие стандарты. Архитекторы могут всю ночь спорить о стиле и эстетике, но в конце концов их работа должна быть приведена в соответствие всем нормам и требованиям. Архитекторы должны быть уверены, что инженеры и подрядчики приводят в исполнение их замысел и должны быть готовы вносить коррективы в своё видение с учётом реалий. В архитектуре не существует минимально приемлемого продукта, потому что плохая архитектура убивает людей. Плохой UX сейчас так же смертоносен. И да, даже Говард мать его Рорк должен был получать лицензию.

И хотя я первым же соглашусь, что лицензирование не решает все те проблемы, которые я затронул в этой статье, я всё же верю, что это первый шаг к решению этих проблем. Это даёт нам шанс. Давайте не станем тратить следующие десять лет на поиски идеального решения, жертвуя внедрением хорошего.

* * *

Cфера дизайна усложняется с каждым днём, и как для профессионалов этой сферы, для нас настало время устремиться к профессиональному уровню ответственности. В конце концов, не профессия решает лицензировать саму себя. Это происходит, когда надзорный орган решает, что мы слишком безрассудны и не можем сами себя контролировать. Это происходит не ради нашего блага. Это происходит во благо людей, с чьими жизнями мы входим в контакт. Мы двигались слишком быстро и сломали слишком многое.

Дилетантству настаёт конец.